— В присутствии этого старичка можно не опасаться за молоденьких девушек на выданье – при Вострухе не пропадет ни красота, ни девичья невинность. Это добрейшая ипостась домового. А это – Жердяй, худой, бестолковый мужик, олицетворяющий неприкаянность. Ходит по ночам, греет руки над трубами и, вздыхая, заглядывает в окна. Весь в рефлексии. Таких очень любят наши женщины, — представляет своих «ребяток» самолепный скульптор по дереву Михаил Семенов. В поселке Янтарный Калининградской области он основал единственный в России музее русских суеверий, который располагается в старинном прусском замке. В этом месте будто встречаются две культуры – русская и прусская, и наш край приоткрывает оба своих личика.

— Чертей в моей коллекции нет, но есть донельзя страшный персонаж – Удельница, черная старуха с растрепанными волосами и ножом в руке. Она приходила по ночам к беременным женщинам и у той, которая спала на спине, не запахнутая и не подпоясанная, могла выкрасть ребенка из чрева. Удельница меняла малыша на постоянно орущего уродца.

— Страшно, аж жуть! Сами-то вы суеверны?

— Дело в том, что мир древних славянских духов очень ломкий и тонкий. Нельзя туда глубоко погружаться – спятить можно. Правда, ко мне часто приходят люди и с пеной у рта доказывают, что видели домового. Я им говорю: «Рассказывайте, а я его зарисую!» И зарисовал старичка с длинными прилизанными волосами, с торчащими ручками-ножками, ростом под пятьдесят сантиметров. Кстати, на Руси отмечали день Домового — 10 февраля!

Хозяйки варили вкусную кашу – с маслом, медом. В доме открывали форточку – Домовому предлагали свободу. Он, мужичок своенравный, мог уйти, а мог и остаться. Встанет, бывало с лежанки под печкой не той ноги и в доме все с ног на голову перевернет. Его нужно задобрить – сунуть под печку яркую тряпку или куколку. Домового ведь отождествляли с ребеночком. А если и эти дары не помогали, то надлежало одарить капризного пачкой нюхательного табаку – ребеночку триста лет, можно уже.

— Ой, а что это у вас топор прямо над головой висит? – спрашиваю, посмотрев вверх.

— Поверье такое у наших предков бытовало — чтобы девка была крепка телом, нужно встать в дверной проем и постоять под топором.

В Музее русских суеверий светло и спокойно. Так и хочется сказать — будто в сказку попал! С полок смотрит Белая Баба, предвещающая девушке роковую встречу, Шиш кажет кукиш, сидя в пыли дороги; Обдериха следит за моющимися в бане – чтобы не перепарились…

— История славян слишком долго искажалась и замалчивалась, а ведь началась она задолго до пришествия Христа. Люди в те времена жили праведнее, чем сейчас, пребывали в гармонии с природой и самими собой. Лишнего не желали. Вера в ворожбу, заговоры и сны для наших предков все это было канвой жизни. Дремучий лес, окружавший их, был для них страшен и непознан. Конечно же, его хозяина они представляли себе великим и могущественным, покруче любого князя. Предки понимали, что нужно сохранять равновесие жизни – когда в лес шли, обязательно дарили Лешему хлеб; если собирались срубить дерево — спрашивали разрешения. Для них ведь все было живое – и дерево, и камень, и огонь! Если камень лежит у дороги, его нельзя трогать – так положено. В костер плюнуть – преступление, за которым последует возмездие.

Им что, Царствия Божьего не уготовано?

— Я и некоторых жителей Пруссии увековечил, — продолжает Михаил Семенов, этот остроумный «человек с топором». – Тоже ведь земляки наши! Вот Хлоб Митц, первый профессиональный нищий. Стал им после того, как в 1500 Орденом, церковью и властями был принят документ, узаконивший попрошайничество. Имея в активе одну ногу и руку с тремя отрубленными пальцами, он освоил паперть церкви Марии Магдалины на площади Мюнцплатц. Умирая, оставил солидное состояние. Его вдова на эти деньги сумела открыть весьма приличную пивную. А вот отец Фрай, монах ордена францисканцев. Торговал индульгенциями и святыми реликвиями. Продал 64 индульгенции, шесть из них – с отпущением грехов за убийство. Призывал к аскетизму, а сам умер, подавившись свиным хрящиком.